АРХИВ

Большинство россиян знает одного из первых отечественных телепродюсеров и организатора легендарной избирательной кампании “Голосуй или проиграешь” в лицо. Остальные при случайной встрече частенько обращаются к нему: “молодой человек”. А ведь завтра Сергею Лисовскому стукнет 50… Сейчас Сергей Федорович представляет в Совете Федерации Курганскую областную думу. Говорить с ним о политике и экономике не менее интересно, чем о шоу-бизнесе… “Покупайте то, что рекламируют меньше всего” — Сергей, как собираетесь праздновать день рождения? — Дома, с семьей. — Гостей много ждете? — Никого, только родителей. — А где будете покупать продукты для домашнего оливье? — Я все время говорю родным: старайтесь не покупать продукты в дорогих магазинах. Потому что в России часто если дорого — это не значит качественно. Наоборот, это почти гарантия, что продукт не первой свежести, потому что дольше лежал. Когда посылаю в магазин сына, всегда напоминаю: то, что активно рекламируют, — как правило, плохое. Представьте, сколько денег вложено в рекламу. Значит, они не попали в продукт, и на качество осталось совсем мало. Лучше покупать то, что рекламируют меньше всего. Хотя все равно можно просчитаться. К сожалению, качественные продукты питания исчезают из наших магазинов. — Почему? — Раньше существовала система стандартов, где все было научно обосновано и продумано. Например, замороженное мясо было запрещено использовать при производстве полуфабрикатов в ряде колбасных изделий под страхом тюрьмы не потому, что это чей-то каприз или дело вкуса. Просто это опасно для здоровья. Но ГОСТы оказались неудобны жуликам и импортерам некачественных продуктов — и стали необязательны. Сейчас мы пытаемся их реанимировать — сопротивление испытываем жесточайшее. Но будем бороться, потому что иначе... — ...люди просто начнут травиться? — Нет, вы не поняли. Они уже травятся. То, что Голиковой выделяют дополнительные деньги на лечение, не должно так уж радовать. Нам нужно будет все больше и больше лекарств, потому что люди едят некачественное продовольствие. Дайте им нормальные продукты — меньше придется тратить на медикаменты. Но, возможно, это кому-то невыгодно, ведь на лекарствах можно очень хорошо заработать. Раньше было проще бороться за качество еды, потому что бюрократия еще не была вовлечена ни в импорт мяса, ни в фармацевтику. Она решала вопрос с государственной точки зрения. А сейчас, когда мы пытаемся что-то ограничить, — на нас набрасываются те чиновники, которые имеют интересы в импорте продовольствия, либо распределяют квоты, либо родственники вовлечены в этот бизнес. “ТВ ориентировано на животные чувства” — Сергей, какой из ваших телепроектов вам самому больше всего нравится? — Думаю, что “Свежий ветер”, — это был утренний выпуск на 5-м канале, мы его делали вместе с Дмитрием Дибровым. Сегодня его копируют все, а тогда, 15 лет назад, нас не поняли, и проект мы делали чуть более полугода. Мы просто опередили свое время. Но специалисты-то сразу разобрались, что это — революция. После первого же эфира позвонил Александр Любимов и говорит: “Я тебя поздравляю, вы нас обошли”. И это при том, что “видовцы” тогда смотрели на меня немного свысока, ведь они были великими политиками, а я — всего лишь “развлекальщик”. Забавно, что потом почти все они ушли в развлекаловку, а я — наоборот, стал политиком. И еще была программа “Променад-концерт”. Сейчас часть ее идей используется в “Минуте славы”, но у нас народные таланты чередовались со звездами, было очень много талантливых детей. Идею этой программы предложил Всеволод Богданов. — Как вы относитесь к современному телевидению? — Оно мне напоминает... Юру Грымова в молодости. Он очень талантливый человек, всегда делал замечательную картинку, но раньше у него была проблема. Он все время уходил в форму, а не в содержание. Сделал рекламный ролик — и ходит гордый: “Смотри, как капелька упала, а как волосы растрепались, а какой здесь фон”... Картинка на мировом уровне. Но — посмотрел и спрашиваешь: “Юр, а о чем ролик-то? Это непонятно”. У нас сейчас телевидение пребывает в эйфории от невиданных прежде технических возможностей, полностью забывает о драматургии, содержании и уходит в форму. По красочности мы уже обогнали весь мир, а вот смысловое наполнение либо тусклое, либо его просто нет. И еще. Как бы ни ругали советское ТВ, оно всегда обращалось к человеку, к его разуму, а не к животным, низменным инстинктам. Оно предполагало, что зритель разумен, просто его мысль нужно идеологически направить в нужное русло. Да, идеология надоедала, но как мыслящее существо человека телевидение уважало. А сейчас наше ТВ больше ориентировано именно на примитивные животные чувства, эксплуатируя только две кнопки: страх и удовольствие. Про мысли все забыли. Это может закончиться плохо и для ТВ, и для общества. — Вы для себя допускаете возможность возвращения на ТВ? — Да, конечно. Когда придет время возвращать на экран разум. — Хотели бы сделать передачу про модернизацию России? — Мы неправильно понимаем модернизацию: как будто это — заменить одну модель телефона на другую. На самом деле требуется ускорение всех процессов в обществе. А этого нет. Я недавно съездил в Курск. Эх, нашему руководству бы прокатиться туда на машине без сопровождения ГАИ! Все сразу станет ясно: передвижение из Москвы в Курск на машине занимает столько же времени, сколько и 70 лет назад… “Даже Обама не забыл спросить, что там с окорочками” — На рубеже веков вы поразили общественность, оставив ТВ и рекламный бизнес ради птицеводства. Сейчас можете объяснить этот порыв? — Мне повезло работать в то время, когда можно было оставаться достаточно самостоятельным и в рекламе, и на телевидении, а на политическом олимпе работали романтики, которые хотели что-то сделать для страны и были довольно щепетильны. Помните смешное “книжное дело”, когда за то, что Чубайс получил 100 тысяч долларов в качестве гонорара, уволили все правительство? Причем гонорар был честный: подписан контракт, книга хороша продалась. Из-за одного только намека на нечистоплотность уволили. Представьте себе сейчас такое! Чиновники не стесняясь носят часы за полмиллиона, иностранные компании сообщают суду, кому из них давали взятки, но все остаются на своих местах. Современного чиновника можно уволить, только если выяснится, что он младенцев ест по утрам. Все остальное — в пределах нормы. В государственных кабинетах появились люди, главная цель которых — набивать карманы. “Дербанить” страну. Но ведь этого же нельзя делать в стране со свободными, самостоятельными СМИ. И вот когда эта самостоятельность начинала исчезать — я стал подумывать об уходе в другую нишу. Выбрал сельское хозяйство потому, что хотел держаться подальше от политики, искал “тихую заводь”, возможность спокойно работать. Но потом оказалось, что сельское хозяйство еще более политизировано, чем телевидение. — Неужели? — Для меня это тоже было неожиданностью... А вы знаете, что половина всех звонков от американских президентов нашему руководству касается... “ножек Буша”? Даже когда было подписание Договора о стратегических наступательных вооружениях, говорят, Обама не забыл спросить, что там с окорочками. Или возьмем ВТО. Обо всем более или менее договариваются, а в отношении села уже больше 10 лет сторговаться не могут. Потому что село — основа основ. Если ты производишь сельхозпродукцию — страна есть, перестаешь себя кормить — теряешь суверенитет. Так или иначе, к 2004 году у меня появилось понимание, что если российское село не будет себя законодательно защищать — то мы просто закончимся. И я понял, что придется не бежать от политики, а идти в нее. А в жизни часто все складывается вроде бы из случайностей, но одно к одному. Вскоре я стал представителем Курганской области в Совете Федерации. Области с большой аграрной историей. — Вокруг нашего парламента идет большая полемика, многие вообще сомневаются в его нужности... — Я знаю. Журналисты, создающие такое впечатление у людей, совершают большую ошибку. Занижение роли парламента еще сильнее увеличивает власть чиновников. Дискредитация депутатов дала только один результат: чиновники могут все меньше реагировать на позицию парламента. Например, Минфин теперь вообще не обращает внимания на наши поправки к бюджету, что в нормальной стране просто недопустимо. Я помню, с каким страхом раньше правительство шло в Думу на утверждение бюджета. Они реально тряслись, истерики были. Сейчас это формальный акт, который г-н Кудрин даже не изволит облечь в приличную форму. Посмотрите, с кого первых сняли мигалки и спецномера, — с депутатов и сенаторов. Потому что чиновники нас своими не считают. Это я говорю не потому, что я за мигалки, их вообще нужно убрать. Власть, может быть, в чем-то и провоцирует общество на такое отношение к парламентариям, потому что ей — реальному чиновнику — мы мешаем. И поверьте, если нас не станет — будет только хуже. У нас многие клянут демократию. А что она такое? Да просто — защитный инструмент общества против жуликов. Знаете, сколько было внесено законов в интересах тех или иных групп?! Совет Федерации, Дума их не пропустили или хотя бы сделали менее коррупционными. — Как относитесь к мнению, что сенаторов нужно избирать? — Положительно. Я вообще считаю, что все должны избираться прямым голосованием: и депутаты, и сенаторы. Депутаты старых созывов, которые избирались по одномандатным округам, знали свой регион и отчитывались перед ним. А сейчас депутат никому кроме партии ничем не обязан, и все основано только на его порядочности. “Лихие 90-е” мне нравились больше” — Вы теперь тоже стали партийным человеком. Что заставило вступить в партию и почему — именно в “Справедливую Россию”? — Я считаю, что людям, работающим в политике, нужно быть партийными. А насчет выбора — это мой характер. Я всегда не любил идти туда, где очень много толкаются. И, кроме того, я искренне уверен, что у нас должна быть многопартийная система, хотя бы две сильные партии. Мне, конечно, удобнее было бы пойти в “Единую Россию” и решать там свои карьерные вопросы. Признаюсь, иногда мне мешает в работе то, что я член другой партии. Единороссы говорят: “Вот если бы ты был наш, мы бы твое предложение поддержали”. Приходится повторять: “Мы вообще-то все на страну работаем. Партия — это не клан, а инструмент решения задач, стоящих перед страной”. Хотя в междупартийных отношениях наметилась тенденция к сотрудничеству, к консолидации сил во имя интересов общества. Политические партии созрели до этого понимания. — Какая Россия вам больше нравится: “лихих 90-х”, когда процветал ваш телебизнес, или нынешняя? — В “лихие 90-е” мне лично нравилось работать больше. При всех минусах для общества в целом та эпоха давала человеку деятельному себя проявить. А сейчас возможности продвижения простых нормальных граждан наверх практически не существует, и это очень опасно. Молодых людей, которые ходят со свастиками, все осуждают, но никто не задумывается: почему они их нацепили? Все борются со следствием, а не с причиной, которая загнала молодых в экстремизм. А причина в том, что человек чувствует ограниченность возможностей, то есть определенный социальный потолок. Если ты не родственник чиновника — твое место у станка, если еще найдется место, и никуда больше, какой бы ты талантливый ни был. На экстремизм толкает отсутствие перспектив в жизни. Даже при советской власти можно было выбиться куда-то через комсомол, преференции имели те, кто отслужил в армии. А по сравнению с ельцинской эпохой сейчас стало меньше возможностей и для бизнеса. Да, тогда были “крыши”, бандиты, но с ними можно было бороться, к тому же они периодически уничтожали друг друга. А чиновники себя не уничтожают, и бороться с ними невозможно, потому что они облечены властью. Люди, которые занимались криминалом, были по-своему лидерами и имели хоть какие-то понятные принципы. А чиновники-коррупционеры вообще не имеют моральных ориентиров. — Борис Ельцин, которому вы помогли одержать победу на выборах, был благодарным человеком? — Подчеркиваю. Говорю только о благодарности. Он умел помнить добро, и, с моей точки зрения, он был наиболее порядочным из политиков. Конечно, вскоре после выборов окружение Ельцина про меня забыло. И вот однажды произошло совпадение: мы торжественно открывали канал “Муз-ТВ” в Нижнем Новгороде. И вдруг я узнаю, что в этот же день в город приезжает Ельцин. Звоню одному из его помощников, говорю: “Может, он зайдет, нажмет кнопку”... “Да ты что, — отвечает, — у него такой график плотный, все по секундам!” Прошу: “Ну ты все-таки передай ему мою просьбу”. Через какое-то время перезванивает и говорит удивленно: “Знаешь, а он согласился”. Ельцин пришел, нажал кнопку, сказал несколько слов собравшимся. А потом сказал помощнику: “Эти ребята мне помогли, надо их поддержать”. Я много общался с другими политиками — в способности на благодарность их не заподозришь. Ельцин признавал ошибки и не мстил за критику. Это удел только сильных людей. Я помню, сколько раз его окружение просило разобраться с журналистами. Лично слышал. Он никогда не трогал прессу — и это мог себе позволить только сильный человек. — Как вы думаете, когда закончится мировой кризис? — Когда исчезнут причины, его породившие. То есть, если по Ленину, проблема состоит в господстве финансового капитала над промышленным. Цепочка “товар—деньги—товар” (в которой товар был первичен, а деньги являлись лишь средством его оборота) трансформировалась сначала в “деньги—товар—деньги”, а потом вообще в “деньги—большие деньги—очень большие деньги”. Развитые страны это понимают и пытаются скрытно, без шума как-то поправить ситуацию. До нас это доходит в виде информации об ограничении бонусов топ-менеджеров банков и финансовых компаний, законодательного разделения банков на кредитные, сберегательные и инвестиционные, попросту запрещающего использовать деньги вкладчиков в спекуляциях на фондовых биржах. Но сам кризис никуда не делся, просто перешел из острой фазы в хроническую. Новое обострение наступит через 5—10 лет и, я думаю, уже приведет к полному разрушению этой системы. Вопрос только в том, будет это разрушение управляемое — все равно достаточно болезненное, но идущее по программе, либо резкий обвал с уничтожением финансовых и промышленных структур.